На главную страницу...

Взято с сайта Warrax.net

MALEDICTUM

Темной памяти Майда и Мисси посвящается.
Их мужеству, искренности и чести.               

LIBER PRIMUS

"Когда  окажется  много  людей,  способных
ко  Злу,  некоторые  из  них  -  те, что будут
более всех любезны Аду, смогут претворить
это Зло в жизнь".                                              

I

На рубеже новой эры, когда медленно угасали древние боги, вместе с исходящим с востока солнечным светом, человеческий мир ожидал пришествия новой силы, несущей спасение.

Ex Oriente Lux. Так выражалось это ожидание в латинской пословице. И мир дождался, позабыв о том, что вслед за днем неминуемо приходит ночь, и Свет поглощается Тьмой...

Эпоха пасмурного дня подходит к завершению. Драматичное полотно хаотического распада застилает блеклые тона отживших фресок человеческого мира, который, уже тронутый сумерками, готовится к погружению в бездонную ночь.

Сумерки богов. Сумерки сознания. Закат человечества. Все пересеклось в одной точке, в тени падающего креста.

И, переступая черту третьего тысячелетия, мы произносим:

Ex Oriente Tenebrae... 

II

Сплошным фронтом, предваряя приход Тьмы, несется смерч, сметающий на своем пути все устои и привычные положения сущностей.

Он вносит Хаос и смятение в души людей и побуждает низвергнутые ранее Силы к мятежу. Он - Демон, предвестник грядущих времен. Перед Его неумолимым напором держатели истин прошлых веков с неохотой выпускают из своих ослабевших рук жезлы власти.

Могучие некогда колоссы, долгое время бывшие первыми и единственными, замечают, как шатается опора под их ногами, но не понимают, какая сила пригибает их к земле и ставит на колени.

Они по-прежнему упорны в отстаивании своей "непогрешимой" правоты, но эхо их "ego" теряется в бесчисленных залах лабиринта, созданного руками их верных рабов.

Действуя так, они видят то, что хотят видеть, но чувствуют, что время агнца истекло, и не могут поверить этому.

Они чувствуют горький запах надвигающейся грозы.

Они веками пытались убедить себя в незыблемости своего положения, и теперь не могут понять, почему в воздухе смердит тревогой.

Они берут ключи от темницы и спешно проверяют запоры - их Главный Враг должен быть там, но Его там нет. Там тот, кого они создали за века, над кем долго праздновали свой "триумф", кого делали виновником всех своих бед.

Они заглядывают в темницу... Там лишь озлобленное отражение их самих. И они вполне достойны своего зеркала.

Они - изжившие себя принципы, вассалы бога, и трещины в его троне.

Дыхание Тьмы обнажает их язвы, срывает с их лиц коросту масок, и они предстают перед всеми в своем неприглядном нагом облике. Им нечем скрыть его, потому как все их роскошные одеяния видятся ветхими тряпками.

Им не к кому обратиться за поддержкой, многочисленное человеческое воинство растеряло своих святых, растащило их кости, а их вычищенные, выхолощенные души расклеило на фасаде небес.

Они прикрываются именем бога, но нам это имя ненавистно, и в наших глазах это лишь усугубляет их вину.

Они надеются на то, что христианская церковь, вскормленная ими, встанет на их защиту. Церковь стара, в ее жилах течет остывающая кровь Христа, и она готова торговаться ради того, чтобы продолжать свое покойное существование и далее, в блеске и величии.

Церковь, пряча за благодушием страх за собственную шкуру, отворачивается от них, и готова обратить их в золото для удобства в торговых сделках.

Покинутые, преданные, извращенные всеми, они могут взывать лишь к своей последней надежде, к своему создателю.

И распятый вновь сойдет на землю, но не ранее того, как миазмы тлена и смерти, отравляя воздух вплоть до самых небес, выкурят его оттуда.

В тот час мы будем готовы, мы будем ожидать его...

А пока, они теряют силы с каждым днем и видят, как надвигается Тьма, как пожирает себя человечество, как воздвигаются все новые церкви, возвышающиеся, как гробницы. Это и есть гробницы - последнее прибежище издыхающего здесь бога. И сейчас земля более чем когда-либо, напоминает кладбище.

Молнии, прорезающие сгустившиеся сумерки, всему возвращают свою истинную окраску.

Кто имеет мудрость, тот видит - сие пятна на челе бога, и блеск короны Сатаны.

III

Да, расхлябанный ритм маятника вещает о близящемся темном часе Вселенной.

Рев Дракона, проснувшегося голодным, сотрясает багряное марево угасающего мира и заставляет содрогаться от ужаса утомленные народы.

Он пророкотал средь теснин ущелий и громом отразился от вздыбившихся скал - человеческих жилищ.

Он обрушился на землю, погребая под собой последнюю надежду на спасение человечества, и поднял едкую пыль, поглощающую саваном мглы лучи заходящего Солнца.

Повинуясь этому зову, Вечная Ночь простирает свои антрацитовые крылья, готовясь поглотить все пространства от горизонта до горизонта, - она обрела право властвовать безраздельно.

Повинуясь зову, все порождения Сатаны, властители Темных истин, прорвали границы всего круга земель и по многочисленным коридорам ринулись внутрь, отравляя своей сущностью то, чего еще не коснулось разложение. Повинуясь зову, горгульи снялись с насиженных мест и взмывают в воздух, рассекая крылами бездушный мрак, кружа в ожидании падали.

Сумеречные химеры, вьющие гнезда в людских головах, усердно пятнают воплощения человеческих идеалов и извергают потоки нечистот на осыпающиеся, как штукатурка, харизмы христианских идолов...

Все то, что было мертво и проклято, в ожидании этого часа оборачивается на зов, скрипя застывшими суставами. В глазах всего того, что было проклято и мертво, разгорается огонь нетерпения, огонь желания вернуться к жизни, пусть даже жизнь эта не будет жизнью живого.

Мертвое и проклятое возвращается. Мрачные картины Апокалипсиса, выписанные в реальности уверенными мазками кисти Дьявола.

Апофеоз распада достиг своего пика.

Знамения, нанизанные одно на другое, не имеют более ценности с тех пор, как десница Дьявола обрушилась на хребет агнца, и низвергла хрупкие, как фарфор, человеческие судьбы в бездонную пропасть.

Близка ночь пылающего гнева Дьявола.

Почти так скрежетал зубами Фома Челанский, внезапно разглядев сквозь пелену семи с лишним веков наступление Темной Эры:

"Nox Irae Nox Illa
                Solvet Saeclum in favilla".

"Ночь Гнева, ночь сия,
                             Когда мир будет обращен в пепел"... 

IV

Мы вступили в этот мир подобно тому, как вступает в него человечество - через врата плоти.

Мы ворвались в него в тот самый миг, когда Мгла выплеснулась из границ ночи, и изо всех вскрывшихся язв заструился черный яд.

Сумерки сгущались перед нами. Тогда кровь стала миру пурпурной каймой, и обретающий глубину ореол злодеяния воззвал к жизни цвета Имаго Дьявола.

То было знаком нашего рождения.

Рождения Апостолов Сатаны.

Происходящие от Темного начала, взлелеянные Адом, мы устремились в трещины, паутиной испещрившие древние преграды, отделявшие нас от вожделенной цели - мира, самонадеянно именующего себя творением божиим.

Мы смешались с черным ядом и стали частью Вихря Тьмы, порой сокрушающего, как молот, а порой жалящего, как змея.

По праву своего рождения, мы части той воли, что ступает властно и размеренно по сердцам и душам,

с единственной целью -

положить человеческий мир к стопам Сатаны.

И нами изведаны все извилистые пути Темного духа, пролегающего через наши души и проникающего во все запредельные уголки человеческого сознания.

V

С наших плеч, облаченных в тяжелые доспехи ответственности за победоносные действия, ниспадает изящная мантия дипломатии, скрепленная у самого горла фибулой кровавого договора.

За броней наших панцирей дышат пламенами ненависти наши сердца - деготь в обрамлении запекшихся сгустков гнева.

Багровые отметины, оставленные нами, вопят о том, что мы явились в сей мир во всеоружии. Совершенная сталь наших клинков рождена во Тьме, в лучших кузницах Ада, и безукоризненно рассекает свет и ангелов с грязными лицами.

Нас толкает вперед неутолимый голод наших ненасытных, пульсирующих в одном ритме со Тьмой, душах, и удушающая жажда совершения злодеяний. И венчает наш безудержный порыв абсолютная любовь к Злу.

Мы всей своей демонической сущностью ощущаем, как опаляющее дыхание позади нас пышет жаром, обжигая нас яростью.

Мы знаем, - это все силы Преисподней сплотились за нашими спинами для решающего броска, и только ожидают наших первых успехов. Высшие Демоны, обучавшие нас тактике и стратегии Ада, неотрывно следят за каждым шагом своих учеников.

И с высот своего трона Дьявол направляет в цель наши удары, делая их неотразимыми и незнающими жалости.

Обладая мириадами изощренных способов выполнения воли Сатаны, мы, если понадобится, применим их все

для достижения Его победы.

VI

Мы видели восход мира и вели цивилизации к гибели, мы топили в крови даже звезды, и превращали Путь Млечный в Путь Кровяной.

Подвластные нам стихии шли войной друг против друга, когда мы спускались в недра Земли, следуя знакам Нигриора, и разрывали глубинные ее пласты, чтобы насладиться вкусом огненной ее сердцевины.

Мы поднимались к вершинам, упиравшимся в звезды, где пагуба высиживала свои яйца, и разоряли ее гнезда, и пригвождали к перекладинам ее детенышей.

Мы смеялись над корчами сынов божиих, и наш смех рождал ураганы, и топил континенты.

Легенды остались лишь благодаря нашему великодушию...

Мы сходились на ристалищах с ангелами, и их белые перья покрывали острые скалы, подобно снегу.

Мы вдыхали в души людей пламя, но их жидкие страсти гасили его до последней искры.

Мы восхищались, видя, как мятежные сыны Земли становятся сынами Сатаны, и причисляли их к Инфернус.

Но гниющее мясо распятого дало жизнь червям, плодящим потомство, и распространявшееся зловоние отравило Вселенную.

Обладая временем Вечным, мы преисполнялись гнева и, циркулируя среди Теней, теряли терпение. И это воззвало нас к войне из огненных пучин Геенны. Меч карающий, пронзивший небо, завибрировал вновь.

Полог Тьмы опустился на Западные земли...

Пришло наше время.

И ныне, впрочем, как всегда, наши руки не останутся праздными.

VII

Dicto Diabolo...

Мы уподобимся саранче, пожирающей все на своем пути, и не оставим позади ничего, что хранит в себе образ и подобие божие.

Мы, словно стая хищников, будем рыскать в поисках добычи, призывая собратьев на пиршество, когда ее настигнем. И над обглоданной жертвой мы не забудем, упоенные охотой, ради Кого мы это делаем, и Кому преданы до когтя.

Мы соединим свои тугие артерии с коммуникациями человеческого мира, и его захлестнет волна нашей свежей, клокочущей крови. Ее цвет будет черным, как самая непроницаемая ночь.

Попирая ногами рыхлые законы, мы обрушим на подмостки мира занавес существующей тени мироздания, который определит финал человеческой трагикомедии.

И при помощи совершенного механизма разрушения, созданного нашими руками по чертежам Дьявола, выкорчуем вросший в землю заплесневелый храм бога.

Тогда мы сделаем то, что будет драгоценным камнем, заложенным в фундамент Царства Дьявола.

Процеживая мир вязких принципов и идеалов, мы соберем воедино рассеянные зубы Дракона в безжалостную хватку стальных челюстей. Мы призовем под волкоглавые знамена непобедимую армию из тех людей, что сражаются не за блага мира, не за милосердие божие, а за право сражаться и отдать свои души за торжество демонической справедливости.

В тот день звону колокола последней церкви ответит рев бесчисленных глоток, и это будет сигналом к штурму небес.

Мы знаем, как распахнуть настежь покрытые слизью врата Змея и призвать из глубин гибельные орды бесов. У нас будет время увидеть, как они бурным потоком заполнят разрушенные декорации. У нас есть ключи от всех врат в мире, кроме обитых овчиной врат небесных, но уже готов таран с сокрушающей головой вепря, против этого ключа бессильны любые преграды...

Когда дым погребальных костров застелет небеса, и скорбный вой заглушит плач ветра, тогда мы наполним все протянутые к нам кубки горьким вином милости Дьявола, и капли вина, упавшие на спекшуюся землю, смешавшись с нашей кровью, напоят стойкие ростки расы Демонов.

И еще не высохшая на пергаменте кровь скрепит вечный союз Дьявола и Человека.

        Так хочет Человек,
Satanas vult.

VIII

Клокочет драма истекающего времени, времени, в котором под знаком Тьмы и сводами Вечности мы обрели власть и новое рождение, как воплощение самых кошмарных снов человечества. Драма того времени, которому мы отдали все то, что исторгло его темной массой из теснин больных тысячелетий, и исказило необузданным нравом Хаоса.

Безумствует огненная драма конфликтности падшего бытия и отсутствия точки возврата.

Устремившийся в эпохальный разрыв мир, растерзанный, поделенный, расплавленный, корчится в тисках илистых берегов нетленной Вечности, задыхаясь от ненасытности, жадно ловя клочья умирающего времени. Население его - призраки прошлого, еще живущие, но не отбрасывающие своих теней в будущее.

Властвует драма последней черты, за которой - стремнина падения в бездну.

И пучина Мрака и монументальность Зла там творцы сурового судилища и блюстители союза между пламенем и темной артериальной кровью.

Мощь Эпохи Тьмы неотвратима. Она застыла на мгновение в потоках ядовитых испарений, поднимающихся непроницаемой стеной от юдоли земной, того гиблого места, где подвержены порче как человеческие души, так и святость ангелов. Сквозь пелену тумана мы видим, как доминирует она над Вечностью и тленом, и алчущий клюв ее нацелен в обнаженное, дряхлое сердце человеческой Вселенной.

Вдыхая чужой, затхлый воздух, мы ожидаем момента, чтобы порвать вязкость клубящегося времени, отнять его жизнь и возвестить о завершающем сумеречную эпоху вторжении в пределы земного царства.

Тогда, наконец, разрушающийся маятник испорченных часов, отсчитывающий годы anno domini, колеблясь, застынет, - и начнется отсчет иного времени...

Мы ожидаем, вглядываясь во Тьму. Мы опираемся на щиты вверенных нам принципов Высшего Зла, занимая безымянные троны, именно здесь истинное сердце мира, непостоянное, ненасытное, - и здесь самое незащищенное его место; отсюда начинаются любые завоевания, и с этих грандиозных высот, сложенных из человеческих страстей, пороков и преступлений, мы низвергнемся на агонизирующие просторы Хеспериона.

IX

Сколь простирается наш взгляд, всюду черные волны бьются о стены мира...

Всадники, бледные, как смерть, в забрызганных кровью одеждах, реют в атмосфере, потрошат воздух острыми серпами, раскидывают сети в предзакатной Мгле.

Кто может, пусть взглянет на них, - эти достойные выкормыши Ада ловят души, спешно возносящиеся к небу. Они охотятся на дорогах, ведущих в рай.

Их копья нанизывают души в такт истекающим секундам и нашим накалившимся сердцам - искрам вселенского пожара. Им неведома жалость, так же как и мы не знаем пощады. Мы пролили достаточно крови, своей и чужой, чтобы помнить о тонкостях извращенного воздаяния.

Мы терпели голод и лишения, чтобы видеть этот час.

Мы испытывали взлеты и падения, чтобы через долгие века восстать вместе со Тьмой во всем своем величии, и облачиться в пурпурные ткани.

Мы завоевали Дьяволу легионы отверженных душ, и громили непорочные полки божеской армии.

Мы были сухими поленьями, когда огонь Ада питался нашей плотью.

И ныне, в выжженных клеймах на наших душах отчетливо читаемо - Преисподняя. Это - имя Победы.

Что нам страсти и страдания человечества, в сравнении с жертвами, приносимыми нашему Властителю? Лишь ржавые трофеи, сложенные у наших ног.

Мы не колеблемся, когда время так близко.

У нас осталось несколько мгновений на то, чтобы опустить свой взор на колышущиеся хоругви, несущие вязь христограмм лабарумы. Чтобы взглянуть в лица воинов несметных вражеских ратей, и в студенистые ряды ангельского войска, подернутые рябью белоснежных крыл.

Наш взгляд способен проникать в самое их нутро, из пестрого разнообразия выхватывать их сущности прицелами наших глаз и прожигать негодованием, взращенным в освобожденных душах, неподвластных устрашению.

Остались считанные секунды на то, чтобы расстелить свитки, испещренные кровавыми стрелами - Disposition Zum Angriff.

Предстоит феерическое зрелище -
                                                                 первый этап войны -
                                                                                                        объятые пламенем болота.

X

Человечество, ставшее более низким, чем Ад христианских пустословов, человечество, погрязшее в трясине пороков, в жиже неконтролируемых страстей, ищет пути вседозволенности и плодит паразитов. Его претензии на святость и грех невообразимо завышены.

Миллиарды его нечестивых глоток раззявлены в требовательном вопле о справедливости.

В этом они единодушны.

Расы и нации, делящие меж собой одну участь, поражены проказой. Они пленники общей лжи. Зависть, лицемерие и предательство - самые страшные гетии их отношений.

Уравнивая их в правах, веют ветра Чумы, Хвори и Мора. Из темных проемов дверей, распахивающихся в неземные пределы, они ворвались, как вестники всеобщей Гибели. Въедаясь в податливые покровы, они кочуют по иллюзиям хрупкого равновесия, отданного человеческим соблазнам.

И так же из недр болезнь рвет паразитирующие мечты цивилизаций. Рыхлые законы сотрясают гнойное нутро. Жидкая мораль не держится в пористых артериях и растекается слизью, что сущее наслаждение для мокриц в рясах. Окруженные мертвыми идолами, они строят свою власть, свои храмы.

Распадающаяся плоть человечества струпьями покрывает конструкцию из бездыханных принципов и идеалов.

Столпы, на которые опирается его "вера" и его "непогрешимость", это также его кости, разъедаемые эрозией христианских учений, крошащиеся под непомерной тяжестью диадем алчности, венчающих многочисленные головы, грызущиеся меж собой.

Пока не придет Тьма, и не заставит их замолчать, черные ото лжи, кощунственные рты отхаркивают пустые слова о всеобщем благе, и вдыхают то унаследованное проклятие, что стало разъедающим ядом для легких человечества, и вирусом в его крови.

Подобно Пилату, человечество умывает тысячи своих рук перед каждым грязным делом, и не внемлет тому, кого называет богом. Но навечно въевшаяся копоть несмываема с миллиардов грубых душ. Они пахнут жертвенным дымом, курятся серой.

Возлюбленные чада божии тысячи лет более чем упрямо идут по стопам Иуды.

Для них пример повесившегося запечатлен в веках, и топот марширующих ног заглушает призывы распятого на кресте раба.

И ныне зыбкие тропы теряются, упираясь в границы, за которыми грядой возвышаются острые клыки темных законов.

Человечество в смятении.

В дерзновенных вспышках своеволия оно ведет войну с богом. Оно отторгает все заветы, и спешно заключает взаимоисключающие пакты.

Сумеречные божки так называемого технического прогресса не защитят человечество.

Поиски им "нового" бога, создание многочисленных религий, говорит лишь о том, что человечество окончательно сбилось с пути к вратам рая.

Растерянность отравляет умы и выедает глаза, видящие только непроницаемый частокол безнадежности.

Ускользнувшее от клюки доброго пастыря стадо разбредается в разные стороны, и неспособно уже собраться по зову архангельской трубы.

Здесь и везде,
                                отныне и навсегда,
                                                                    падшее человечество, слепое человечество,
                                                - законная наша добыча.

XI

Мы слышим стенания и проклятия, они сливаются в многоголосый гул, перерастают в рев.

После величественной фуги Преисподней теперь они ласкают наш слух своей страстью.

Мы видим потные, согбенные спины и раболепно выставленные в небеса ягодицы. Исполосованные бичами хребты народа, кирки и мотыги.

Их мозолистые руки строили град на семи холмах, их руки поднаторели в строительстве каменных мешков по заказу испанских фра, их скрюченные пальцы вырывали пищу из глоток себе подобных, а их языки не знали усталости.

Своими деяниями они открыли нам путь, отдавая предпочтение нашей удаче, уступая под натиском нашей фурии. Они проложили сквозь топи гать и выстелили ее ковровой дорожкой. Все было готово к тому, чтобы мы вошли, даже не выпачкав своих ног.

Они не рады - они ввели в свой дом Ад. Они встречают нас потоками грязи, льющейся из их ртов и неумелыми попытками нас остановить.

Но слишком поздно теперь, когда разверзлась Преисподняя.

Смотрите, небеса густеют, верхние и нижние их уровни забиты до предела желавшими попасть туда и уплатившими назначенную цену, светопрестольные казематы наполнены богоизбранными узниками, отныне они заточены навечно.

Небеса трещат по швам под собственной тяжестью, от ощущения собственной значимости, полыхают огнями и молниями, рвутся от давящих изнутри противоречий. Прорехи щедро ссыпают белую и приторную, дурманящую манну. Это кость, брошенная собакам, аванс за послушание.

С земли обреченной тянутся руки, украшенные стигматами, голодные жадные рты застыли в оскале, глаза узрели, как белый цвет темнеет в атмосфере, сочится кровью, орошает их слезами. Теперь они знают, что скоро выпадет обильный урожай пепла небес. Обманутые, они вопят, обиженные, они стонут.

И молят о разрождении небес спасителем.

Да не отвергнут нас!

Мы принесли бесценный дар - спасение от бога и самого человечества. Их крик: "Hostis Humani generis" относится к нам.

О нет, мы метим гораздо выше, и всей полноты нашей ненависти достоин один только бог. Как презираем мы человечество за порок, лицемерие и рабскую сущность, так более всего ненавидим мы небеса за святость в олицетворенной пассивности.

Сметя человечество, мы уберем со своего пути тот хлам, что лежит меж нами и сердцем бога.

Именно потому человеческое царство подлежит сокрушению, подлежат свержению надменные олигархи, и подлежат втаптыванию в грязь целые народы.

Упадок, запустение, прах сопутствуют нам в этом.

Мир будет плацдармом для вторжения на небеса и источником ресурсов для достижения победы. Сие место станет явным доказательством полного воплощения в реальность политики бескомпромиссных завоеваний и утверждения основ нашей морали - прямолинейной, жесткой и не признающей уступок и отклонений.

Урхитофель уже обагрил свой меч святой кровью и выпростал его вновь.

В базиликах гады свили свои гнезда и восполняют запас яда, черпая его из клоак. Народы припадают к болотной жиже и ненасытно пьют из своих ран черные воды Стикса. Их жажда неутолима, в их сосудах дурная, малярийная кровь.

Они терзают себя напрасными надеждами, что вслед за ночью вновь придет день. Они не знают - ночь может быть слишком долгой, чтобы дожить до рассвета.

Они не увидят воспетый ими конец ночи.

Их стоны и вопли услаждают наш слух своей страстью.

Им ничего не изменить.

Да не сорвутся с их губ слова молитв.

                                                                Только проклятия!

                                                                                                    Проклятия как молитвы!

LIBER SECUNDUS

XII

Небеса говорят - человек, подразумевают - серв. Бог создал Адама из глины и наделил его душой раба.

"Грязь, замешанная на крови" - "се человек".

"Душонка, обремененная трупом" - венец божьего творения.

Позорное клеймо выжжено на челе человека и метит все его рабское племя. Клеймо бесчестия - невыводимое пятно чумы. Человеческое бытие - самая изощренная из всех форм рабства, она подразумевает беспредельную зависимость от бога.

При видимой свободе - позолоченные цепи, тянущиеся от тугого ошейника к кольцу, вжатому в незыблемый массив божеского властолюбия.

При попустимой свободе выбора - невозможность альтернативы: райское наслаждение предпочтительней мук Ада.

Метаморфозы перерождения путем воплощения в лик ангельский; при этом небесные чины и иерархии заведомо закрыты для человека.

Божественная милость выражается во всем одним способом - заменой кровопролития пыткой удушения.

Обещания... Обещания... Кнут.

Обещанные неограниченные возможности лежат там, за чертой смерти, где никто уже не способен вырвать человека из цепких лап бога, кроме... Дьявола во гневе, обрушивающегося сверху, пронзающего небесные сферы и истекающего вниз.

Сын божий, терпящий от Дьявола поражение за поражением и распятый Им на кресте, дарит человечеству надежду и новые обещания и говорит о том, что грядет светлое царство, в котором рабы обретут заслуженный покой, а Дьявол будет сокрушен.

Идеология несбыточных надежд питает человека в его последней схватке за обесцененный рай. Иллюзорность обещанного не травмирует его больную душу, а крушение обескровленных реалий укрепляет рычаги автократии и почти кровные узы, связывающие раба со своим господином. Раб вечного бога награжден бессмертным нутром и роковой безысходностью тенет их сходства.

Месиву из грязи и крови с болотистой душой предначертано являть облик смирения в углах бездонных зеркал Вселенной, и в невыразимых муках рождать отражение бога, отделяющее самодостаточность оного от жалкой бренности человека.

Человек никогда не сможет полюбить бога, это место чувственной доминанты безраздельно принадлежит любви человека к себе, спроецированной в бога.

Человек как подобие лишь вносит изъяны в облик оригинала.

К "чести" творца, тот также не остается в долгу, замышленное им сходство обрекает человека носить в своих чреслах проклятие вырождения. Межи ответственности за деяния бога рассекают полость человеческой души на множество оплавленных частей, рвущих друг друга, как псы.

Они - олицетворение неупокоенности, гибкие символы несоответствий. Искупительная жертва агнца, как явление человеку воплощенной надежды, фантомом ускользнула из человеческих рук, оставив на них ожог обреченности.

И весь пантеон ошибок господина питает в рабе уродливое восприятие истинности собственного существования, ущербность от осознания собственного несовершенства и взращивает губительные злаки эстетики безобразного. Болезненное видение рая и Ада коверкает, извращает и отрицает два истинных начала, рождая химеры, подобные непостоянной человеческой натуре, делая его более несвободным, чем он есть, и затрудняя желаемое им воссоединение с небесами.

Такова цена бремени рабских обязанностей, такова плата за обещанный покой.

Пресмыкающийся под пятой божественной воли, запаянный в оковы судьбы человек не способен вырваться из теснин божеских дланей. Он волен роптать, способен поднимать хулу на бога и погружаться в пучину страстей и пороков. Но он знает, как безбожно наказуема рукою бога попытка разорвать стальные звенья.

Он предоставлен Вечности и искусам бесплотных слуг Змеи...

В тени идола могущества бога, столпа истины, коленопреклоненный, погруженный в поиск смысла собственного бытия и обремененный им раб. Он намертво прибит к позорному столбу и слит с ним воедино. Он здесь же ест, и здесь же испражняется. Он здесь готовится узреть обещанный ему грядущий свет.

Он дремлет в сумерках, он ждет...

XIII

Самоутверждение человека через пренебрежение волей господней ступает путями жестокостей. Культивируемое человеком человеческое зло возводится им в ранг добродетели, в угоду низменным его инстинктам.

Человек угрюмо уничтожает себя и себе подобных в безрассудной попытке вырваться из шагреневой кожи, в которую он облачен собственным создателем. Самоутверждаясь таким образом, он обречен раз за разом повторять бесчисленные вариации на темы библейских сюжетов, дешевые сценки из картонного moralite.

Проминаясь под монолитом эсхатологических идей, продиктованных его "alter ego", человек избирает унизительные способы для утверждения на собственной Голгофе. Образом гения от погибели он устрашается, в тени пламени очищения он униженно восторгается развитием в себе апокалиптического эмбриона, ставящего его на одну доску с теми идолами растревоженных небес, что роятся вокруг Вселенских помоек прирученными ангелами. Уничижительное угождение стало его религией, оправданием его никчемности и возведением в ранг божества аморфности его духа.

Ему не претит получать подачки из рук, щедрых на побои, его уста черны от господских сапог, а колени стерты до суставов.

Увлекаемый потоком рабских эманаций, он добровольно втискивает себя в клети тюрьмы, выстроенной царем рабов с приданными тому вельможами, сложенной из скрижалей, заветов и проповедей... Но только для того, чтоб через них переступить, и совершив тем акт непослушания, иметь возможность положить новое начало попыткам мелочного самоутверждения, перед тем, как вымолить себе прощение в неумолимой тени от вспарывающей воздух хозяйской плети, на краткий миг, упиваясь привкусом гнили от наложенного на плод божьего veto.

Будучи рабом, он по-прежнему изыскивает многочисленные способы быть рабом ленным. Будучи зверем, он является зверем подлым и нечистоплотным. Инстинкты, и усмиренные, и непокорные, сквозят в каждом штрихе его животного окраса.

Приобретенные им грехи и пороки, терзают его печень, заглатывают его совесть и делают его язык искусным в сплетении паутин лести.

Но ни одно из доступных ему средств не приносит ему желаемого, искомого, вожделенного.

Под монотонный стон богохульных панегириков и мерный свист плетей он избирает крайние средства в привлечении на свою рабскую сторону сил, могущих потворствовать его вожделениям и партнерствовать в его рабских игрищах. Он, много раз умиравший в нищете и горе, распинаемый на крестах из левантийского кедра и корчившийся на еловых кольях, познал сполна жестокие корни самоутверждения.

Они ему не по плечу.

И пока он не превратился в мрамор надгробия, изъеденный временем и ветрами, он предлагает себя. Он ищет союзника, он ищет поддержки со стороны.

Его ищущий взор вновь обращается к нам...

XIV

Мы были с человеком с тех времен, когда рассеивались первозданные сумерки, когда Поверженная Звезда низринулась с небес и когда о его рождении возвестили легаты бога. Тогда он был дан и вступил в материю под именем человека и начал отсчет своего пути вехами кровавыми и жестокосердными.

Он, тогда еще новорожденный, проникнутый наивным стремлением вершить наши судьбы и обладающий потенциалом, угрожающим могуществу небес, мог стать хорошей партией в нашей беспощадной "игре" с богом.

В нем полыхала жадная непокорность, и он был нетерпим ко всему, что указывало ему на его место в грязи.

Демон Темных желаний качал его в колыбели, нашептывал ему сказки, будил в нем страсти. Он рождал в нем сомнения, бередил его раны и вкладывал в его пустые уши понятия о гордости и силе.

Принадлежащее человеку сердце, как грань Темного мироздания, с рождения было помечено скорбью, оно вмещало в себя все гармонии и дисгармонии Вселенной, и некая наша часть стала честью человеческой.

Она, вопреки всем запретам, вела его в сражения, толкала в пламень Ада. Нас связывал с человеком commixtio sanguinis, и договор, основанный на свободе воли...

Но все напрасно, грязь с вкраплениями ржавой крови изъела сердце человеческое. Душа раба возопила о смирении и искуплении того, что стало для нее грехом и страхом. Кульминация кровавой психомахии разверзла пропасть в сердце человека и утопила его в омуте отвара сорных трав.

Он все отверг, избравший путь покорности и лени.

Тогда мы отвернулись от него.

Мы разграничили его владения, мы дали ему войны и болезни, мы завещали ему страсти и страдания, вложили ему в руки оружие и яды и заняли места в амфитеатре Тени...

С тех пор он убоялся нас, и растоптав ростки негодования в своей душе, он доказал Вселенной, что он есть. Бог создавал раба и несомненный раб предстал в подножии его престола.

Лепра рабства, увлекающая человека вглубь вырождения по скользким сотерическим ступеням, изничтожила все, что мы возводили почти Вечность назад и снова ставила его перед нами, вновь поднимая древнюю, как мир, тему договоров.

Он покупал у нас животные блага ценой своей души, и мы оплачивали счета его гибели, с презрением отвергая его продажное подобострастие.

Долгая "игра" с богом завершилась, вступая в новую фазу, взбираясь на пик беспощадной бойни в тот самый миг, когда брошенные рукою бога кости обуглились, упав тремя шестерками, смотрящими вверх. Неудачный для человека бросок бога предал "божьего данника" в наши руки, нам на откуп.

И мы пришли взять свое, явились во главе легионов заката утвердиться в своих правах и вершить Blutrache. Позорное клеймо раба должно быть стерто его собственной рабской кровью. Период междуцарствия ввергает душу раба в хаос и бросает его нам под ноги. Мы не нуждаемся в рабах, нам не нужны их бессмысленные жизни.

Душа раба - только ключ к сердцу его господина.

Лживый дар всегда оборачивается змеиной пастью к тому, кто слеп перед лицом предательства.

С рабами не торгуются и не идут на их условия, их пожирают и предают забвению.

Таково последнее и самое краткое эссе о человечестве - 
                                                                                                        эпитафия человеку.

XV

Теперь о воинстве человеческом, что вынуждено противостоять нашей экспансии.

О воинстве из плоти и духа,
                                                    костей и железа; 
     многочисленном, тем не менее обреченном.

О воинстве, что призвано небесным порядком защищать весь прах этого мира, оседающий в колбах устоявшихся форм;
     о воинстве, что вынуждаемо инстинктом самосохранения и изворотливой ложью света служить опорой под оседающими куполами небес;
     о воинстве, что рассечено фатумом надвое, где плоть - наслаждение и боль, а дух - бремя.

Фатальные противоречия человеческого духа создают отборнейших мучеников армии человечества, толкают на гибельный путь противостояния нам и делают их пешками в предстоящем конфликте. Незаложенные в человеческую природу истинные знания, свобода инициативной воли и осознание духовной морали оставляют нишу - командный пункт бога, откуда тот бросает под нас волны пушечного мяса, рассчитывая измотать наши силы.

Бог, чье имя сверкает на лабарумах человеческого войска, скрывая то, что война управляет развитием, исходит из другого принципа, принципа обороны своих владений и тактического маневра отвлечения наших войск. Методами угроз и фальшивых победных реляций он создает на нашем пути заслон из слабых человеческих душ.

И он среди них - сынов человеческих.

Творит дух божественных злобы и гнева.

Чтобы не быть протащенным в цепях за колесницей триумфа Сатаны, он нарушает собственные законы и лживо данную человеку свободу выбора. Сберегая свои силы, он бросает против нас своих марионеток, человеческую рать.

Но самой своей природой воинство человеческое не отвечает требованиям, возложенным на его многочисленные плечи. Оно содрогается при неизбежной угрозе нашего вторжения. Оно всем естеством сопротивляется нашему насильственному проникновению в его тесные, но разобщенные порядки; противопоставляет нам свою распыленную на удовольствия натуру и ослабевшую от искушений волю.

Дисциплина, как раздробленные суставы, как порванные связки мышц, не является более цементом, скрепляющим его части, и делающим войско цельным и грозным.

Тот дух равенства, что характерен для взаимоотношений между воинами при соблюдении системы иерархических ценностей, основанных на уважении первенства своих вождей, доблестей, проявленных ими на поле битвы, и доверии к ним, присущ Аду, и фактически вытравлен из отношений в человеческом ополчении.

Связи боевого братства ослаблены мишурой всех мастей и рангов, палочной муштрой подчинения и разлагающим действием атмосферы безверия; дезориентацией, вызванной беспринципной ложью, а также отсутствием бескомпромиссных идеалов.

Тот дух корпоративности между боевыми единицами древних мирских армий, что заставлял участвовать в благородных соревнованиях за честь первым взойти на крепостную стену, либо спасти от гибели товарища по оружию, угас вместе с этими армиями, уступив место скверне отчуждения и предательства. Человеческое воинство, не успев вступить на путь противостояния нам, изначально находится на грани развала.

О dieu, такие армии не водятся к победам.

И наша нужда вскрывать нарывы не разбирает: обремененных ли оружием, или хоронящихся за ним.

Чужеродный для человечества, хтонический прорыв вгрызается в сердце стоящего одесную небес войска, втягивает в разрушительную для него вакханалию битвы, завораживает стремительными па dance macabre.

Наш напор обостряет все внутренние его противоречия, разрывает тесный клубок серых хитросплетений и, отделяя черное от грязи, а белое обагряя кровью, обнажает сами его нервы в жестокой необходимости пульсировать, топя все в густом гневе вселенской конфронтации.

XVI

Да, человеческая армия не чета божественной...

И то, что чувствует воин Сатаны и враг человечества в канун сражения, обрекает выстроенные вдоль воспламененных границ войска противника на поражение.

Моральное превосходство демонической сущности, темная воля, сжатая в пружину, и цель, из самых глубин Ада взорвавшая панцирь земных приоритетов, сметут с лица земли лимес вражеских укреплений и податливые форты выродившегося человечества.

Благословенна цель, к которой ведут Злодеяния.
Благодатна почва, в которую мы сеем ветер...

Мы, держащие чаши скорбей и весы утрат в своих руках, бесстрастно отмеряем последствия всех войн вселенских, и битва за господство над землей не станет исключением.

Отягощенные собственным злом, склоняются долу чаши человеческих побед, и втаптываются в землю в борьбе со Злом демоническим. Лишенные венцов и обнаженные, такие же бессильные, как и в час своего создания, рассеиваются перед нашим взором мифы о несокрушимости человеческой армии. Видение ее сути, наше неприятие любой фальши, туманных миражей могущества и уничиженности, воспламеняют доведенную почти до совершенства экспрессию нашего вторжения, струящуюся по скользким от крови дорогам индустриального ада человеческой фантазии. Иззубренные парадоксы надломленных людских судеб вполне в духе изнуренной ожиданием конца эпохи: то, что должно объединять - разделяет, то, что разбрасывает по разным полюсам изведанного мира - соединяет вместе.

Они все те же, что и тысячелетия назад, пусть и облачены в воинские доспехи финальной битвы. Они несут смятение и гибель стражам истощенных идеалов, исходят изнутри вовне и поддерживают горение, что учинили мы в захламленных тайниках людских сердец.

Мы видим, как отсутствие духовных тылов и инициативных устремлений бунтующей воли определяют позиции человеческой армии и болотистость мест ее дислокации, не оставляя возможности для воинов людских кровей дезертировать в иной, для кого-то из них обетованный мир.

Их, кого марионеточность бытия и наследие бога поместили здесь: между нами и небом, между молотом и наковальней, и кому достало мужества взглянуть в глаза олицетворенных порождений их суеверных страхов, ожидает война, где не будет победителей из числа сынов человеческих, и из их стонов не будет соткано милосердие.

Смертным нет выгоды в предстоящей войне. Их слепота полирует узорами судьбы на пальцах барельефы наших титанических свершений, оставляя им самим только выщербленные камни преткновений и замкнутые лабиринты цикличного разложения. Смертные предпочли бы продолжения грызни между собой за свои собственные ценности, близкие им, желанные и неизменные, если бы только горизонты их надежд на благополучие не оказались опалены полыхающей грозой нашей агрессии.

Не достоинство их натуры делает их избранниками, и не загубленный потенциал дает право обнажать меч.

Не клич трубы Архангела, но зов борьбы амбиций и ложных устремлений сминает их разрозненные орды в их роковом сопротивлении.

Не имея оправдания своего существования, человеческие воины сорной травой стелятся по земле, полнятся густотой, опутывают наши ноги, но не могут воспрепятствовать нам сделать следующий шаг и нанести решающий удар.

Чем более встает их против нас, тем лучше и быстрее наш успех; мы вторим за Аларихом: "Густой травой не испугать косящего", - не сможет выстоять то воинство, где под личиной побеждающей плоти каждого солдата микрокосм рабского вырождения, а в нем - духи противоречия и заблуждения сплелись в схватке, выясняя, кто из них выйдет победителем и будет бороздить безраздельно топи мертвого мира. Таковы боги их войн. Таковы мессии, ведущие их в битву.

Своими изогнутыми инсигниями, взмахами своих серпов мы приветствуем в последний раз и больные людские души, и бренные тела многочисленного воинства человеческого.

Мы предрекаем - война с ним не принесет нам измождения и не увенчает нас новой славой.

Горение не сможет избежать золы.

Ад - гарантирует победу.

XVII

Каждое мгновение нашего времени стоит многих человеческих душ.

По мановению Сатаны мы двинули свои бессмертные легионы стезей Шавайот, что простирается через фронт Тьмы до верхних складок Эмпирея. До тени конечного Милиона Земли суета человеческих армий будет роскошествовать за наш счет, расходуя на себя наше время, истребляя себя этим временем.

Их методы борьбы, их методы сопротивления нам стары, как грешная плоть Адама, и также бесполезны, как лучи увядающей его славы.

Сырые пассажи их противодействия, убогие импровизации следуют репризе выписанной во времена Хаммурапи, Ветхого Завета и XII таблиц.

И то, от чего им не отречься:

Это арфы страха...
     Острия пропаганды...
     Позор "правосудия"... 
     Тюрьмы и казни...

Все, что испытанно ими на себе, все то, что применяемо ими к париям человеческого общества, они готовы обрушить на наши головы, видя в нас очередное моровое поветрие, как конфликт их социальной системы. Но, когда по струящейся крови они будут искать облюбованные нами логова, они найдут зияющие провалы земной духовности, гроты, где все пропитано Злом и Холодом.

...и падут ниц, пронзенные этим Холодом.

Все то же искаженное видение войны по своим правилам и на своей территории продолжает скрывать трепет их душ, вынуждая разить наши остывшие тени.

Руки их Каинов загрубели на ниве братоубийственной бойни и вновь закрывая глаза на наше могущество они обращают к нам свое отточенное в уличных схватках оружие.

Укрепив пушки на лафетах своих законов они заряжают их картечью из коварства и лжи, чтобы стрелять в наши спины.

И подсылают к нам овец ряженных в волчьи шкуры, прошедших подготовку в элитных частях их разведвойск. 

"Святая святых" - там, откуда наблюдают стервятники их прав.

Считая своих агнцев, считая свои жертвы на наших алтарях они желают стиснуть в клещи нашу плоть.

Но там , где мы в своих правах законы бога и людей - не властны, и никогда мир не увидит никого из нас в цепях.

Только в пурпуре,
                                                                    либо в багрянце.

Таков Исход каждого Зверя, взявшего на себя ответственность за все проявления Зла, восставшего в плотях всего живущего на земле.

Здесь смертоносные игрушки, как средоточие сумрачности человеческих чар не смогут раздробить нашей брони из сплава Веры, Воли и Преданности Аду.

И станет роковым сплетение слов глашатаев их истины, под скрежет механизмов их извращенной лживой пропаганды.

Ни грязь мародерства, ни похоть надругательств - ничто не запачкает наших следов, и не запятнает чести истинных сынов Тьмы, несущих творимое Зло, словно Венец и бессмертных в этом одухотворенном Зле.

XVIII

Vae! Vae! Vae!

Где извиваются кольцами посланцы Эльнахашиима - змеи нашей ненависти, там вперед себя мы выпускаем черных воронов - птиц мировой скорби, крыльями черпающих муть людских трагедий, неискушенную погружением в сей смрад очередного спасителя человечества.

Немилосердны глаза чудовищных духов истины, духов, никогда не ведавших о покое, и бесстрастны тени оракулов Ада, что запрягают коней нашего гнева в колесницы ярости, кипящих неистовством Зверя.

Все очередно проходящие через нас смерти, как тени, сбрасываемые Хазазелем, как скопище умерщвлений, находят свои цели в бескрайних просторах мятущихся небес.

Где воинствующая Минерва ведет в бой своих приверженцев, там уже поздно отвращать свой лик в смятении, если от мудрости Зверя веет вышедшей из берегов кровью Агнца.

Произнеси слова угрозы!

Vae! Горе армии человеческой,
                                                                Бесславие ее хоругвям.

Где они вносят свои знамена из хранилищ в храмы и призывают в поддержку Святую Церковь, где они молятся на щедрости войны, там растворяются в обрядах символы воинских Virtus и Fides.

Осуществляя программу бога, идет христианизация рядов человеческой армии, где воин - Святой Георгий, или Дьяволоборец Андрей - как целостность божественного в человеке, как и один в поле воин - так и очередной труп к тем мертвецам, что выстилают собой наши дороги.

И воинам-христианам не воскресить из мертвых ни деву по имени Жанна, ни проклятый Геркулием Фиванский легион.

Пока под несмолкаемую канонаду лозунгов человеческие солдаты исполняют переданный по наследству долг перед царством, которое выдало им оружие и которому они принадлежат, мы берем их города на копья и вкушаем сгустки их драгоценнейшей крови.

Наши бранные чеканные слова вышибают бреши в делириуме Царств и Оснований, и наше Злословие ступает рука об руку со Злодеянием в этом крещендо грозового набата Вселенной, исполняя завершающую коду Marche Funebre.

Vae!

XIX

В дни Аббадона и часы Лийлат тысячегрудный выдох вспенивает океаны, перелистывает багровые горизонты, разверзает пучины и уносит прах и пепел погубленных душ.

Мы правим твердой рукой остывающую жизненность пространств, скрепляя отторженные ее части гербовой печатью Сатаны.

Имя нам - легионы. Дотоле сокрытое, безликое, густое множество наших имен, ныне прорыв вовне Единого, Вечного, Неумолимого 
                                                        - как вскрик после пробуждения,
                                                        как шепот во Тьме. 

Теперь мы повсюду, мы в Нем и в себе, мы там, где вскрыты пласты мироздания и расшатаны камни основ, во всем и в каждом, кто не властен своей волей, и в тех, кто добровольно предался Аду своей душой и властью.

Ведя войну по праву перворожденных, сокрытые в обманчивых материях, мы продвигаем непрерывную цепь инфернальных когорт по самой кайме человеческой реальности, между глыбами плоти и источенных низменностью духовных устремлений, и поглощаем отмирающие ткани.

Попирающие ногами землю, отстоящие друг от друга, как пики горной гряды, мы правим, соединенные друг с другом, мириадами полчищ бестелесных племен Тьмы, действующих извне и находящихся меж нами.

Мы, кто в телах, видимые и воплощенные, оттого не менее грозные, чем сами Демоны Ада, связанные с пламенем первостихийным родством, обретаемся в скалах и оврагах, на высотах и в низинах человеческого духа и даруем ему радость видеть Вечный Ужас Ада.

Мы - лики Зла в запечатленном в копоти Эдеме.

Мы искушаем эгрегоры мира, не соблазняя их.

Мы собираем рассеянных и выпускаем в мир людей своих апостолов, что вскормлены на нашей крови, чтобы хранить очаги Ада на местах прорыва Абаддона.

Ад царствует на их сердцах.

Они кормят Ад. 

Они питают Его душами, кровью и Злодеяниями. Закладывают цитадели и проводят дороги, и тянут соки из божественного могущества.

Они помнят и знают о своем времени - времени вечном , ведомом исходом трех темных звезд.

И Воля Ада, Законы Ада - то, что объединяет находящихся в пути к Сатане, и тех, кто сражается за Него.

XX

Рои демонов-мух и ветры-губители, ступившие на заболоченные земли войска Баалзебула и все порождения ночи - свита Лилит, как темные потоки водоворотом объявшие место Ахарон - Милхамах, кружат во Тьме щепки позорных скрижалей и дробят, разделяя, отбирают и вновь соединяют благородные черные кварцы, притягивая в Инфернус достойнейшие гранулы Инферн через кастеллумы могуществ Дьяволов и благодаря Им.

Пронзительные и тягучие, жезлами Власти сгущаемые дисгармонии в сефирах божественного древа наследуют Волю Ада в паласах звездных скоплений и на руинах человеческих цивилизаций.

Меркурианские дымы, воскуряемые с серой, возносятся к холодным чертогам луны, задрапированным в тени, в тот момент, когда воцарившаяся на земле Лилит, переполняющим Ее мраком, насильственно вминает Вселенную в стены уготовленной гробницы.

Знаки Астарота в изгибах изворотливых рептилий и принципат духа, отскобленный от патины собственных душ, граненные определенность и готовность истязают мудростью и страстью божественные тени, распятые во чреве смуты.

И мы лишь первым сердцем страстны, а вторым и единственным холодны и непроницаемы и однородны с Империумом, как вместилище его принципов и месторождение, колыбель Officium'а.

На наших руках окровавленное бремя - вожделение частиц рассоздания, сочащееся меж наших пальцев, роняющее себя на землю, окаймляющее собой место, где царствуют гнев и буйство, где силой пронизана каждая пядь выжженой души.

И мы слепы и всевидящи - закрывающие глаза на раны перехлестнувшие наши плоти и смотрящие сквозь хаос теней на уцелевший пласт мироздания.

Мы - суть губителей и гнет отверженных, имеющие воистину царственное презрение ко всем трудностям, встающим на пути, и дьявольское терпение в преследовании своих целей.

Вдыхая запахи людских трагедий, мы впитываем с кровью и грехами их страдания, черпаем из них силу и принимаем их в себя, чтобы отторгнуть милосердие с неведением, являя крайнюю бесчеловечность и святотатство привилегий Зверя.

Всегда богоборческие, человеконенавистнические идеологии, палачествующие над людским родом, были приветствуемы нами и исходили от нас. И демоны, демоны- знойные ветры, сэкуороры Азазиеля не знали покоя и усталости в своем разрушительном искусстве, и ненависть вершила дело.

Следуя знакам войн и заклятий, мы вновь в горниле враждебностей движемся неустанно сквозь смертельные раны и пунцовые изломы чужих Вселенных, закаленные в жестоких боях.

Единенные с нами легионы заката - легионы Мухи и легионы Саранча на острие атаки шлифуют детали и рубят сплеча, неиствуя, хребет денария десятого войск ангельских, застигнутых в ненастье Адом. Под знаменем Бегемота сотрясают плоть поступью Зверя и простирают львов у наших ног наследием Адрамелеха, терзая сухожилия застывших сфинксов, владычествуя третьим царством мертвых.

Вновь Асмодей ступил на землю, и всюду копье архангела Михаила встречает щит архистратега Самаеля, вождя всех сатанов и защитника нечистых.

Одинокие форпосты, часовни-печати, раскиданные над гиблыми скважинами Ойкумены, стесненные в зыбкости, не сдержат своей клятвы перед богом, бессильно уступая власти Белиала, воссевшего в безбожном пантеоне на троне из костей богов.

В дымах, огнях, и испарениях крови дороги Дьяволов-Властителей, переступивших серповидные пороги открытых нами Врат, черпают нашу злую волю и подтверждение законности.

И мы разверсты перед Адом своими пламенем и Преисподней, не умеющие предать или отвергнуть, отступить или дать слабину, отворены пред Сатаною своими верностью и честью и тем, что мы есть Ад.

В огне и прахе, в проклятиях и боли мы штурмуем высочайшее. В том нам опорой меченосцы Ада,

Единенные с нами владетельные ступени.

Ordinis tenebrarum, уровневые маркграфства, Инферны - слагаемые Инфернус, вероломствующие в безверии, воинствующие во гневе,

Во исполнение законов Ада,
                                                            Во благо Преисподней,
                                                                                                        Как прежде так и в Вечности.

XXI

Нам доступно владеть всем, но ничему и никому, кроме Дьявола, не дано владеть нами.

Божественной любви, собственному эгоизму, вязкому дьяволу в миазмах низостей и доминанте плоти - нет места, и нет дороги к гордостям через снисхождение.

Инфернус Державный преклоняет только одно колено и только пред своим Отцом и не имеет посредников между Сатаною и Преисподней в своем сердце.

Служа, но не прислуживая, он исполняет свой долг, связуя чернейшие энергии в очередной кокон Ада.

В Инфернах, по нисходящей и развертывающейся, царит дух согласия и взаимоуважения, царит дух сплоченности в одной заботе - заботе о благе Ада.

Не по прихоти, не по произволу - согласно законам Ада, мы щедро воздаем за все услуги, оказанные Аду, где бескорыстным высшею наградой достойной их усилий - право служить Сатане, где для Него один верный ценнее Им плененных.

И не каждой душе есть место в Царстве Дьявола. Ответственностью за совершенное злодеяние определяется элитность этого места, и только дух огненный достоин Инфернус.

Рядовой солдат армии Сатаны стоит ровно столько, сколько душ им погублено, но любые его притязания законны, если они во благо Ада и соответствуют его возможностям.

Сплошной панцирь сведенных щитов, опоясанный наготой оружия - монолит единения Ада под Империумом Высшего Зла, чтимого в этой Вселенной под именами Дьявола и Сатаны.

И наши цель, закон и высший идеал - служение этому Злу, служение Сатане.

В поисках новых дорог Зла, творя Ад здесь, зачем нам быть злыми, коли мы Зло, к чему нам искажать в оправданиях злобности нашего нрава, если мы едины со всем Злом во Вселенной.

Да, мы порой жестоки, что оскорбляет наши эстетические чувства, но не затрагивает мораль, и мы такие, какие есть, и если меняемся, то исходя из того, какие мы есть.

Мы отвергаем любовь людскую, основанную на эгоизме, и храним преданность демонов друг другу и Аду, следуя ей беззаветно.

Мы скармливаем духу свои души и, упраздняя похоть созидания, уничтожаем тень божественных престолов повсюду, и в величии Ада нам не умыть рук своих от крови и не оступиться в праздность.

Мы - оси и спицы Вселенной, направленной в пропасть; от дремлющей прелюдии - к чадящей постлюдии, от фрагментов, вырванных нами из склепов безвременья - к пейзажам Ада.

Мы разрушаем все препятствующее развитию, росту и экспансии темного духа путями непроторенными, путями пламенеющими, ненасытностью нашей природы.

Так мы приумножаем,
                                                И вся во всем преображаем 
                                                                                                Во Зло.

Нас воспевают как посланцев Лжи. То верно. Порой мы заставляем лгать других, но никогда еще Ад не опускался до того, чтобы солгать даже одному смертному.

Наше слово - залог нашей чести.

Смертные лгут себе сами, открытыми глазами не видя границ фальши.

Держа козыри в рукавах, играют против себя, торгуясь, теряются в неведении и лености, держась за кодекс полусгнивших догм, где невинность значит всего лишь неискушенность, а не победу над искушениями.

Мы ложь в самом способе своего проявления, - но и только.

Мы есть, и нас не существует. Мы сиречь грандиозный обман под вуалью масок, впечатляющие процессы в соприкосновениях Ада с любой реальностью, и потому мы не лжем в мелочах, а творя ложь в масштабах Вселенной, мы несем более правды, чем творцы истины, и рушим иллюзии в коллапсирующих агониях.

Мы облачены в пурпур, одеты в плоть человеческую, обладаем природой демонической и являемся проявлением духа Дьявола.

Неудобство для нас - носить на своих лицах человеческие маски, прикрывающие, но не скрывающие, что невозможно, наши истинные сущности.

Как посмертная маска может быть истинным лицом человека, и повозка смертника стать триумфальной колесницей, так финальный момент битвы на земле станет единовременно моментом агонии наших тел, отбросив которые мы останемся в наготе своей природы, в первичности своего Зла и во всеоружии своих незапятнанных принципов, и, обратившись к битве на небесах, положим конец лжи и сбросим маски долой.

Ад находится в движении, истина в познании Ада. 

Инферны движутся, неупокоенные, скрепленные волей Дьявола инициируют Зло, дают исход Геенны.

И нет более суровой участи, чем участь демона в его неукротимости. Тяжесть креста распятого - щепка в сравнении с ношей рождающего в борьбе многообразие могуществ, питающее Хаос.

In memoriam de ... мы носим на своих шлемах цвета траура, излив боль из вновь отворенных, но никогда не заживающих ран, отдав тем дань Дьяволу Скорби.

И вновь призываем восстать из могил всех лежащих лицом к Аду, и завещаем возвращаться к борьбе из любой бездны.

Мы - Зло нетленное, и нам доступно владеть всем, но никому, кроме Дьявола не дано владеть нами.

Нам безразлично, как мы отражаемся в осколках разбитых миров.

Нам нет ни срока, ни предела, и нет препятствий, которые мы не могли бы уничтожить, вздымаясь в Сатане под Высшим Знаменем и следуя закону Высшему в заботе о развитии и благе Ада.

XXII

В истоки числа человека положена печать Зверя. В мягкую длань глины вложен оттиск с сигиллумом Дьявола на обороте - опаленный знойным дыханием явленный лик Зверя.

Из руин и тлена воспрявший архивраг всех ортодоксальностей, вечный антагонист всякой благости, крылатый како-даймон человечества, Зверь божественности - восстал.

Где порождение Вавилона скликало воронье на свои останки, где скалятся стены новой Аккады - там он въезжает на четырех пророках, впряженных в его колесницу, сочетаясь законным браком с Вавилонской Харимту.

Он правит расходящимися у его ног перекрестками, базальтами земли и зыбями космоса, и властвует, являя свое чужеродное совершенство через створы храма бездушности во отворение Зла духовного. С гребней хребта Левиафана он направляет изначальные стихии к горним гегемониям и сводит звезды с поверхностей темных вод в спирали Аббадона, хороводы Бездны.

От его болезнетворного дыхания рассыпаются в прах города и легионы истлевают в ветре, он ставит во фронт все свои ипостаси - неоспоримые в своей жестокости знаки своего присутствия, и тень его соперничает с ним за обладание жезлом наследования.

Восставший на погибель многих, он обуздал элементалы, он сокрушил благословенных, передавая отречение стихий людскому сердцу, чтобы не выжило ничто святое в границах его власти, и там, куда возносятся, стеная, его хтонические птицы.

Из средоточия кровоточащих бездн он вынес дух зачатия для Холокоста, разрушив скрепы жизни, и окропил закланием закованных в людскую плоть, тем пробудив себе подобных.

За ним роковые армии ступают на марше, за ним глад, мор и войны сплелись на изломе; Царица Ночи разговаривает с ним ветрами, стеля перед ним ураганы, скрывая в своей наготе полноту его могущества, но равно размыты границы ее милосердия, как неизведанны пределы его гнева.

Он - волен ко Злу, господствующий во Власти, занимающий ближнее место в кругу Сатаны, - вице-предводитель могуществ Тьмы во Вселенной; и неисчислимы неоспоримые шаги его превосходства, суровые жесты его проявления.

В его жилах бурлит человеческая кровь, но это опаснейшая кровь.

Он вглядывается во Плоть, проникает в храмы и парит над царствами, обуздывая инстинкты твари, вскармливая суровостями Ада число человеческое.

Ибо он - Антихрист, олицетворение Воли Сатаны в земных перспективах, не сущность, но принцип, живущий в Звере - явление Мирового Зла в обезображенной плоти, и его голод повсюду, где прорываются его багряные корни, где алчет его хищная природа.

Воистину, он ненасытен - Зверь древний, дух вечной сатанинской необходимости.

Вздернутый на крыльях на ось всего проклятого во Вселенной, он не отводит глаз и хранит безмолвие того, что бьется в его тисках, завораживает гибелью, ведя к отождествлению с Хаосом, все то, что пронзает неистовый пульс Зверя и его бесстрастный взор...

Автору можно написать по адресу: "Malifer" maledictum@mail.ru